– Тетеркин, – поправил я, вечная путаница с моей фамилией. Старик неожиданно смутился.

– Значит… Тетеркин. Я подумал, он заикался, когда произносил, ведь в жизни-то заикой был, вот мог по привычке и…. Так выходит не вы бросили Сергееву Алену Игоревну шестнадцати лет в состоянии беременности полгода назад.

– Я? – даже всхлипнул, не то от радости, не то от досады или обиды. – Да я последний раз с женщиной был… даже не помню когда

– А она вынуждена была сделать неудачный аборт, три дня находилась в коме, встречалась с отцом, тот, умер-то давно, пил много, потому не мог являться сам, вот и попросил меня, досадить Теркину…. Боже мой, как же я ошибся, как ошибся. А Теркин этот до сих пор не ведает, что ему полагается, а я честному человеку жизнь порчу…. Ради всего святого, простите меня, старого мертвяка, работа у меня тяжелая, много просят живых попугать, особенно последнее время, спутал я, прошу вас, простите.

Я расхохотался так, что призрак поспешил исчезнуть. Остановил внедорожник, слезы застили глаза, а я все смеялся и не мог успокоиться. Ошибка, надо же, ошибка. А этот шарлатан-приятель, заставивший меня опрощаться и каяться, а я дурень, на полном серьезе поверил и занялся… ну надо же, какая глупость, какая немыслимая нелепица. И мужикам хотел дарить всякие сохи да мотовила. Я снова засмеялся, на сей раз легко и свободно. Душа, освобожденная от тяжести не уготованного мне испытания, пела и ликовала. Я пришпорил «Хаммера», рванув назад.

Подъезжая к МКАД, почувствовал странное. Кажется, мне понравилось благодетельствовать, чушь какая-то, но понравилось. И уже не хотелось отказываться от этой блажи. Чертов старик, явившийся невовремя и не к тому, что ты сделал со мной? Как мне теперь возвращаться обратно?

Автор благодарен Евгении Халь за возможность написать ответ ее миниатюре «Бабник»

Аля, милая моя девочка, ты такая замечательная, такая домашняя, ласковая, нежная. Хорошая хозяйка, верная жена. Всегда найдешь слова, которыми можно ободрить, поддержать. Или поставить на место, и такое бывало за прошедшие четыре месяца нашего знакомства. А еще тебе очень нравится, когда я легонько дую в затылок, а потом касаюсь его губами. Ты начинаешь едва слышно шептать в ответ, я даже не разбираю слов.

Мне правда, очень нравится проводить время с тобой, расставаться, ожидая новой встречи. Ты любишь читать эзотерическую литературу, веришь в людей-вампиров и людей-доноров, в перерождение, нумерологию и прочую ахинею. Ты удивительная, рыбка моя златокудрая. Но право, я от тебя устал.

В прошлый раз я дал тебе понять, что мы оба доноры, и просто изматываем друг друга, ты ничего не сказала в ответ, но, прощаясь со мной, все больше молчала. Потом я заговорил о заговоренных числах, если помнишь, мы познакомились двадцать шестого, в пятницу, а это слишком неудачный день, с точки зрения пифагорейцев, для долгих встреч. После того разговора ты еще видела нехороший сон про меня и потом плакала, рассказывая о нем, ровно сама готовя почву.

Право слово, мне непривычно столько времени тратить на расставание. Но я люблю, чтоб все прошло хорошо, мы остались хотя бы для внутреннего успокоения, друзьями, пусть и такими, которые больше никогда и нигде не пересекутся. Можешь называть это моей причудой, но так и есть. С другими: Катей, Олей, Женей, Валей, Таней, Ирой, ну и остальными, было попроще, хотя у тебя еще и папа начальник окружной прокуратуры, конечно, тут поневоле надо поосторожней.

Черт! Визг тормозов вывел меня из размышлений. Оказывается, механически передвигая ноги, я не заметил, как сошел с обледенелой дорожки на ледяную проезжую часть в самом для этого неподходящем месте. Легковушка, спешившая на последнюю встречу с любимым, чудом остановилась в метре передо мной, а вот массивный внедорожник в следующем ряду не сумел хотя бы замедлиться перед выскочившей фигурой в пуховике.

Последнее, что видел на этом свете – белое от ужаса лицо Али с округлившимися глазами. Рот открылся в безмолвном крике. Я еще успел подумать, мол, ну все, как в дешевом кино, прежде чем «кенгурятник» сломал мое тело, выбив из него душу.

Куда? Да кто знает. Во мраке, коему и описания-то не сыщется, я пребывал, может, миг, может, вечность. Но успел ощутить себя, постичь пустоту вокруг, простирающуюся, казалось, до бесконечности, в которую я был упакован как в кокон – да, вот такое странное ощущение – и услышать неведомый голос, не слишком старающийся походить на человеческий.

«Стандартная процедура воздаяния. Даю обратный отсчет: пять, четыре, три… – И немного менее бездушно: – Сбой системы. Перезагрузка параметров. Смена вектор-координат. Отказ фильтров, повторяю, общий отказ очистки пути. Возвращение к исходной точке. Отказ загрузки ядра. – И после совсем короткой паузы, несколько дерганно: – Внимание, возвращение к исходной точке в обновленной системе координат…»

Если б я еще понимал, что это такое. Впрочем, ответ пришел сам. Я очнулся. Попытался подняться и внезапно понял, что изменился. Нет, вроде ничего не болело, вот только ухо подергивалось и хвост чесался…

Лучше не описывать мои первые впечатления от обновленного себя. Этот кошмар растянулся на несколько дней. Просто скажу, что неожиданно оказался в теле кота, причем, не какого-то новорожденного, а вполне зрелого, по собственным прикидкам, лет трех-четырех, то есть в самом расцвете сил. Собственно, как и был изначально, но после этого «сбоя системы» или чего еще там случилось, переместился не туда, куда следует. Хотя стоит вспомнить, что мое тело явно не годилось для возрождения, последней сломанной косточкой понимал, еще когда был человеком. Возможно, мне таким странным образом кто-то дал второй шанс. А может, как я предположил немного погодя, просто поиздевался.

Ибо тогда и начался настоящий кошмар. Здорового пушистого котяру, коим я стал, никто не жаловал. Может из-за вида, ведь я вышел черным до самых задних лап, а они, хвост и брюхо оказались полосатыми, ровно у зебры. Может, из-за противного мява, издаваемого мной по любому удобному случаю. Но ведь в природе установилась поздняя весна, так что вы хотите от животного. А может, потому, что территорию, на которой я оказался, уже поделили трое здоровенных самцов и все, от кормящих их людей до живущих на чердаках и в подвалах кошек, принадлежало им.

Стоило только выбраться из загаженного мной же подъезда, как начиналось. Коты не давали шагу ступить, да ладно они. Подведомственные им кошки тоже не приветствовали мое появление, а стоило мне заинтересоваться их персоной или едой, устраивали темную. Совсем еще маленькие дети с площадки, видя во мне живую игрушку, старались усадить на стол и обрядить в какие-то обноски, а если я начинал царапаться, в ход вступали родители, сидевшие неподалеку. Подростки вообразили, будто я живая мишень, и загнав меня на дерево – удивительно, как легко я туда научился взлетать, как на крыльях, – устраивали тир из купленных карбоновых рогаток с лазерным прицелом. Про собак я вообще молчу, те либо пытались сожрать, либо требовали сделать это от хозяев. Доминошники просто лупили, если я оказывался поблизости от их столов. А дамочки очень боялись, что я испачкаю их или их авто, так что шугали, чем попало и от всей широкой русской души.